|
|
Анатолий Каспржак:
Изменить общество можно только через учителя
– С чего все началось? Отвечу с рядового урока в начале восьмидесятых. Как любой учитель, я обязан подготовить учеников к успешной сдаче экзаменов по своему предмету, вооружить их пресловутыми «знаниями – умениями – навыками». Готов я был очень хорошо, владел массой педагогических приемов, мог объяснить любую тему с разных Точек зрения: так не поймут -объясню по-другому, снова не поймут- зайду иначе и т. д.
Итак замечательный весенний день, урок физики в девятом класе по теме «Электромагнитная индукция». Тема непростая, особенно в мае, к концу учебного года, когда все устали и не очень хотят понимать. И в какой-то момент, объяснив все во второй, третий, четвертый раз, я вдруг спросил себя: зачем? Впервые в своей педагогической практике я задал себя этот вопрос: зачем? Так ли необходимо будет всем моим ученикам знать, что такое электромагнитная индукция, через пять лет, через десять? Или... Ответ всплыл сразу, словно пришло озарение... Не важнее ли им усвоить, что любая система всегда стремится к стабильному состоянию? Что это как бы универсальный закон природы. И что к индукции это, с одной стороны, имеет отношение, а с другой – никакого.
Урок я кое-как дотянул до звонка и... ринулся читать труды по философии образования. Я читал их и раньше, но теперь увидел другими глазами, найдя собеседников в лице многих отечественных мыслителей. Должен заметить, что я человек весьма амбициозный, мне необходимо, чтобы мои ученики не только становились успешными в жизни людьми, но чтобы их количество нарастало в геометрической прогрессии! А еще я убежден, что изменить общество можно только через учителя, и убеждение Бисмарка насчет того, что важные сражения выигрывают учителя, для меня вещь ключевая. И до тех пор, пока наши руководители не поймут, что с таким учителем российской школы, который работает лишь на пять выпускников, способных побеждать в международных олимпиадах – математических, физических или еще каких, который не обращает внимания на то, что значительная часть остальных учеников уйдет, простите за резкость, в шлак, – с таким учителем не выиграть ни-че-го! Ни завоевать достойное для страны место в мире, ни преобразовать общество, которое в состоянии будет лишь воспроизводить себя. Когда встречаешься с учителями и видишь глубоко неудовлетворенных жизнью людей, в руках которых дети, завтрашний день страны, бывает просто страшно...
О Московской городской педагогической гимназии, которую с коллегами-единомышленниками создавал и в которой более десяти лет директорствует Анатолий Георгиевич
Каспржак, мне рассказали его коллеги. Не просто как об одной из лучших в стране школ – куда важнее, что с того памятного для него весеннего
дня Анатолий Георгиевич строит именно педагогическое учебное заведение; он убежден: школьной реформе, ориентированной, как принято говорить, на вызовы XXI века, должны соответствовать изменения в сфере педагогического образования. Начинать которые следует – в идеале – со средней школы.
Услышать комплимент от коллег всегда приятно, но любая школа бывает для кого-то хорошей, для кого-то плохой. Наша гимназия хороша для тех, кто хочет заниматься умственным трудом. Для меня важно, что работают у нас творческие люди – педагоги-исследователи и практикующие педагоги, которые не застыли в форме, приданной им| в педвузе, а совершенствуются, размышляют и сами программируют свою деятельность, пишут свои учебники и испытывают их на своих уроках. Создавая атмосферу интеллектуального, как в хорошем НИИ или вузе, творчества, мы стремимся пробудить у будущих физматчиков тягу к литературе, к искусству, умение отдыхать вместе с гуманитариями, причем – другого слова не подыщу – интеллектуально. Желание поехать в каникулы знакомиться с каким-то музеем. Или разобраться, почему надо восстанавливать этот монастырь, а не другой.
Эта атмосфера важна для всех. Для учеников. Для учителей. И для родителей: они должны интересоваться не тем, как одет их ребенок, хотя и это неплохо, а что он будет учить, на каком уровне он будет осваивать тот иди иной предмет, какими образовательными приемами ПОЛЬЗУЮТСЯ учителя. И потому в нашей гимназии благодаря отлаженной системе общения или. как говорят сегодня, коммуникации, все ЧУВСТВУЮТ себя комфортно, а ученик хочет воспроизвести то. что делает учитель.
Именно в этом мы видим ядро профориентации: человек, овладевший коммуникативными техниками, раньше или позже почувствует в себе тягу к учительству. Когда мы приступали к организации первых педагогических классов, нам предложили программу, в которой главными были «История советской педагогики» и «Учитель советской школы». Авторам программы, возможно, казалось, что если мы расскажем детям, каким хорошим человеком был Макаренко, то все захотят стать учителями. А вот это ерунда, что мы, к счастью, поняли сразу. Независимо от того, что в педагогике Антон Семенович был фигурой заметной, хотя. мягко говоря, и неоднозначной,
Еще один наш принцип: мы против революций и за преемственность. У нас она проявляется в том, что, выделив универсальные языки и доведя их в той или иной степени до состояния идеальной модели, мы соединили их с классической классно-урочной системой и традиционными образовательными технологиями.
– Универсальные языки – это что? Вот есть, допустим, биология, это язык общения человека с живой природой...
– А у нас разработан интерактивный курс естествознания, обязательный для всех наших, независимо от выбора ими будущей профессии, учеников. Допустим, школьник ставит эксперимент или выполняет лабораторную работу. Понятие измерения, я буду говорить как физик, так мне проще, есть не только в физике – есть в биологии, в географии, в химии. И если мой ученик поймет, что измерить – это значит сравнить с эталонной величиной, что понятия «большой – маленький» или «много – мало» относительны, что эксперимент во всех естественных науках – это, по существу, одно и то же, и подход к его постановке, анализу, результатам – тоже один и тот же, что эксперимент может быть мысленным, реальным, модельным, например на компьютере, то эти знания переносимы, а потому универсальны. Что это дает? Возможность не стремиться к охвату всего и вся. всей массы информации, которая постоянно наращивается в любом учебном предмете. Вместо этого мы закладываем базу. на основе которой ученик, если ему понадобится, сумеет самостоятельно добыть необходимые знания. Дчя чего он осваивает элементарный терминологический словарь данной образовательной области и специальный словарь данного предмета.
Я понятно говорю? Образовательная область, например. – это естествознание, ее предметы – биология, физика, химия, физическая география, а универсальный язык – это их общий словарь и способы деятельности. Поэтому интегративный курс естествознания обязателен для всех наших учеников. Как и курс обществознания – универсального языка общения людей. Не говоря уже о современных информационных технологиях или иностранных языках. том же английском, на котором сегодня эти технологии «говорят».
Названные курсы наши ученики осваивают, повторю, на традиционных уроках в классе. А остальное мы ведем совсем в другой логике, применяя другие образовательные технологии, например курсовое и дипломное проектирование. Есть у нас и обязательные курсы по выбору, и факультативы, и учебно-исследовательские мастерские. где учитель решает ту или иную проблему вместе с учениками. Мы стремимся вводить индивидуальные образовательные программы, в вашем журнале немного говорилось о принципах, на которых они могут быть построены.
– И все равно сохраняете «занудную» классно-урочную систему?
– Гимназия, как бы мы се ни мыслили, это средняя школа. Наш выпускник должен ПОЛУЧИТЬ аттестат государственного образца, поэтому мы обязаны дать ему все, что оговорено стандартом, а для этого вполне годится классно-урочная
практика. Но у нас все делается значительно быстрее: учеников обучают техникам ускоренного освоения учебного материала и потому они могут больше времени уделять факультативам.
Впрочем, мы уже давно говорим не «урок», а «учебное занятие». Кстати, беда инноваций XX века, например штайнеровской педагогики или системы Монтессори, предопределена, на мой взгляд, тем, что они отказались от системы Коменского! А может, сразу не надо было? Может, что-то из нее следовало бы и оставить, нс такой уж Ян Амос был... недотепа, коль скоро его школа, сменив схоластическую, просуществовала более 250 лет. Да и на Западе, где родились эти новые педагогики, взявших их на вооружение школ не более пяти-шести процентов: проложенная Коменским колея оказалась столь глубока, что с нее и на современном тягаче нс съехать. И еще спрошу: для кого, и какой социально-экономической ситуации были разработаны эти педагогики и могут ли они успешно произрастать на чужеродной почве. в условиях иной национальной специфики? За каждой – своя философия, не случайно же то, что мы называем педагогикой, в других странах именуется прикладной философией. Так было и в Советском Союзе с трудовой школой, и в дореволюционной России – вспомним знаменитую книгу выдающегося русского мыслителя Николая Гессена, изданную, правда, уже в Германии после его вынужденной эмиграции. Этот учебник, лучший, на мой взгляд, за последние пару веков, так и называется – «Прикладная философия».
– Насколько я понимаю, вы и ваши коллеги озабочены подготовкой учителя нового типа. Какого? Как определить содержание образования и методы обучения, соответствующие постиндустриальной или информационной, называйте как хотите, эпохе? Никто же не знает, какие знания и умения потребуются через десять – пятнадцать лет?
– Вы задаете как минимум три вопроса. Первый: что значит хорошая школа, при том что ответ на
него – это поле согласия учителей и родителей, государства и общества. Каждый из этих «потребителей» заинтересован в том, чтобы школа формировала человека и профессионала высокого уровня. Но если раньше едва ли не единственным потребителем, а следовательно, и определителем качества подготовки выпускника, было государство, то сегодня таких заказчиков-потребителей, в том числе родителей, становится много. И над вопросом. какую школу сегодня можно назвать хорошей, размышляют многие мои коллеги. Предварительный ответ V меня есть, абсолютно точный, хотя и не полный: наш выпускник должен быть успешным в жизни, а система образования обязана ему в этом помочь, снабдив соответствующим ресурсом. Но поскольку никто не знает, какие требования будут предъявлены нашему выпускнику завтра, тем более послезавтра, я пока могу сказать одно:
он должен быть подготовлен к тому, что за годы своей трудовой деятельности ему придется менять свою жизнь не раз и не два, всякий
раз беря на себя ответственность за сделанный выбор.
– Выбор чего?
– Профессии, вида деятельности, места службы и даже жительства. Мировое сообщество становится все более динамичным, и Россия, хотим мы того или нет, пусть медленно, но неуклонно в это пространство вписывается. И потому наш в выпускник должен владеть универсальными для любых условий способами извлечения любых знаний и освоения любых навыков, которые окажутся необходимыми на том или ином этапе его профессиональной жизни.
– Это что за универсальные способы, равно необходимые инженеру и фермеру, учителю и врачу, ученому и управленцу?
– Их можно назвать общекультурной или общеучебной составляющей. О содержании этого понятия и надо договариваться всем потенциальным заказчикам нашей продукции.
Еще лет десять назад мы твердо знали, что если наши ученики усвоят такие-то физические понятия и выучат такие-то физические законы, то мы честно выполнили свою задачу: восемьдесят процентов выпускников поступали в инженерные вузы и всю жизнь работали в системе ВПК. Задача была предельно простой. Но теперь полученные в школе физические знания потребуются разве что пяти процентам учеников, а потому на том же материале я учу ребят думать. принимать решения, отвечать за них. Сегодня я рассматриваю учебный материал физики прежде всего как повод для формирования общеучебных умений и навыков:
| умения выделять проблему, ставить задачу, намечать план ее решения. анализировать полученные ответы. И литература или история – это не перечень событий или произведений. не заучивание наизусть, а умение понимать и чувствовать текст, излагать свои мысли в устной и письменной форме. Такие умения и навыки понадобятся в равной мере физикам и лирикам, а если мы озабочены процветанием страны, то всем гражданам России, то «простым» людям, что элите общества.
Тем самым я утверждаю, что первой задачей современного учителя становится не узкопредметная, а педагогическая, и мы в каком-то смысле, если хотите, возвращаемся к схоластической школе периода расцвета средневековых университетов. Кстати, что такое латынь, на которой говорила схоластическая школа и которую не забыли в классической российской гимназии? Язык средневековой науки. Отсюда Латинский квартал в Париже – в университет Сорбонны входили через латынь. А греческий? Духовное знание. Библия. А математика? Универсальный способ мышления.
Соискатель степени магистра обязан был продемонстрировать умение анализировать текст, найти в нем как можно больше подтверждений и опровержений основной мысли. Это развивало память, уме-ние работать с текстом, делало школяра блестящим ритором, что отличало средневековую элиту. Сегодня такие умения необходимы всем. Сформировать их чрезвычайно сложно, но было время, когда человек, решавший квадратное уравнение. получал звание академика. а сегодня подобную задачку способен решить даже не самый преуспевающий ученик.
– Сложно сформировать почему? Нет педагогов?
– Не только. Требуется, о чем я уже говорил, согласование интересов всех: родителей, профессиональных сообществ, государства, всех, кто передает в систему образования свои заказы. Ведь школа – это лишь подрядчик «коллективного субъекта», выражающего устоявшиеся общепринятые взгляды.
В России принято, чтобы выпускник владел определенной суммой знаний, выделенной различными науками. Сломать такую установку очень трудно, тем более что и родители хотят, чтобы их ребенок УЧИЛСЯ так же. как они. только... немного лучше, а потому их пожелания также тормозят реформы. Так что к новому качеству школы лучше двигаться эволюционным путем.
– О каком качестве вы говорите?
– Общеобразовательная школа проходит период осознания новых задач. Если вчера мы готовили человека к определенной деятельности. на определенное рабочее место, то сегодня будущее человека становится все более неопределенным. Перестроиться очень трудно. Когда географ или историк утверждает. что его предмет наиглавнейший, это правильно: только плохой учитель не влюблен в свой предмет. Но становясь учителем, он обязан перестать быть «научником» и перейти в позицию педагога, а это не мундир сменить.
– На очередном заседании пресс-клуба в министерстве образования министру был задан вопрос:
что делать с учителями, которые могут учить школьников лишь тому, чему их самих научили лет двадцать, а то и тридцать назад.
– Точный вопрос, хотя и очень болезненный. Процесс переквалификации кадров и формирования учителя нового типа требует не одного года. Мы же, как в известном некогда шлягере, все хотим сегодня, всё хотим сейчас. И потому же наиболее актуальным я считаю выработку нового педагогического мышления у молодежи, что, увы, не очень результативно. До гимназии в нашей 388-й школе были педагогические классы, их выпускники прошли свою практику, стали кандидатами наук, достигли высокого профессионализма и вот теперь. «разбиваясь о быт», покидают систему образования в самый свой продуктивный период, уходят работать в банк, информационное агентство или на фирму, где зарплата несоизмерима со школьной. – О зарплате ни слова... Но ведь еще до столкновения с бытом выпускники гимназии попадают в традиционный педвуз или университет.
– Ломка происходит?
– Очень серьезная, хотя учиться им легче, они к этому подготовлены.
– Итак, лет двадцать назад преподаватель физики осознал, что учить надо иначе, и занялся поисками новых способов работы с учениками. Чем же сегодня ваша гимназия принципиально отличается от хорошей, подчеркну, школы, хотя бы от той 388-й, в которой вы начинали свои преобразования?
– Буквально вчера подобный вопрос мне задал коллега, попросив сравнить медалиста хорошей школы и среднего выпускника нашей гимназии. Для начала: в любой хорошей школе работа с учеником, который хочет после школы заниматься интеллектуальной деятельностью, есть работа индивидуальная. Поясню: в обычной школе много скучающих, все быстро понимающих учеников. в хорошем классе их пятнадцать из тридцати, в плохом – двое. И обязанный работать на весь класс. учитель в то же время должен озаботиться тем, чтобы не скучали лучшие: потенциальный медалист любой школы требует индивидуального подхода, он не такой, как все. А у нас в гимназии таких непохожих подавляющее большинство в каждом классе, а потому индивидуальной работы требуют те, кто не расположен к интеллектуальному труду.
– Вы принимаете и таких?
– Угадать в новичке ученика. которому учение будет «кайф», – угадать не как гадалка, а опираясь на некие критерии, – не так-то
просто. Разница же в том, что таких, с которыми нам предстоит работать индивидуально, меньшинство, а повышают планку интереса остальные. При этом и на традиционных уроках, и на факультативах мы исподволь выводим каждого ученика в позицию педагога.
– Каждого? Обычного ученика?
– Да, потому что несколько раз в такой позиции побывав, как правило, этого не сознавая, он становится соучастником педагогического процесса – СО-создателем, со-председателем, со-учителем. Он обретает активную позицию: начинает осмысливать деятельность «коллеги», начинает понимать, почему тот действует так, а не иначе. Например, учитель допустил ошибку, ученик – улыбнулся, понимая, что это нормально!
– Не подлавливая учителя, не высмеивая?
– Да вы что, он же еще ребенок, а потому вполне может проверить учителя, как говорят ребята, на вшивость, мы с вами, думаю, это не раз проходили, и всем учителям
через это пройти предстоит. Но для наших ребят это уже не более чем детская шалость, а потому не очень интересно, героями они себя не почувствуют. Но вернемся к факультативам. Например, в этом году я вел проект в седьмом классе по теме «Рычаги».
– Проект был физический?
– Не торопитесь... В этом проекте соизволили участвовать семеро учеников, которые мое предложение несколько раз трансформировали, после чего полтора месяца его осуществляли. Им надо было исследовать, чем отличаются методики изложения этой темы в английских и российских учебных пособиях.
С этой целью для начала были проштудированы английские учебники; соответствующие фрагменты семиклассники перевели на русский язык – это что, физика? Текст был набран на компьютере, были отсканированы необходимые иллюстрации. Одновременно были изучены программы российской школы – как менялись подходы к изложению материала за последние пятнадцать лет! Затем следовало вычленить общие для английской и российской школы проблемы. В частности, участникам исследования не хватало исторических
реалий, например легенд об Архимеде. они же еще дети. И потому же. думаю, они предпочли, чтобы в учебниках преобладал разговорный жанр, чтобы их авторы излагали учебный материал в форме беседы. Затем был обговорен литературный сценарий, на основе которого можно было бы разыграть сюжет о рычагах. И все это было изложено письменно, потому что одно дело обсуждать вслух, и совсем другое – написать... С ходу гладко не получается. А в заключении необходимо было защитить свой вариант проекта, доказывая, что в нем тема «Рычаги» излагается лучше, чем в исследованных учебниках. Так по какому предмету прикажете числить эту работу: по физике, иностранному языку, истории, литературе, информатике?..
– Как распределили обязанности ваши исследователи?
– Кто-то лидировал в переводе, кто-то в сканировании, кто-то в анализе текстов. Это была. если хотите, коллективная мыследеятельность. Интересно, что на защите проекта они посчитали важным объявить, что впервые учились вместе работать, договариваться друг с другом, идти на компромисс. А это что такое, как не подготовка, с моей точки зрения, к взрослой жизни?
В разных проектах, результаты которых подводятся на зимней сессии, участвуют все классы, кроме выпускного, который целенаправленно готовится к поступлению в вузы. Скажем, в пятом классе кто-то полтора месяца выращивал растения без доступа воздуха или наблюдал за изменениями созревающей картофелины. В шестом отчитывались «экскурсией» по стенду материалы которого свидетельствовали о том, что ребята узнали на избранном ими курсе, а в седьмом – справкой, написанной в жанре любой ими избранной энциклопедии – детской, предметной. философского словаря.
Восьмиклассники готовили доклады, демонстрируя разницу между письменным текстом и устным изложением. Допустим, выбрав курс по истории искусств, они могли отчитаться по одной из тем, объявленных за два-три дня до экзамена и таких, что на курсе не обсуждались: ребята должны были перенести освоенные ими умения и навыки в неизвестную область и показать, что требуемые для доклада знания сумели добыть самостоятельно, причем быстро. Мы не против и помощи родителей: экзаменоваться то будут не папы с мамами, но к
родительскому собранию обязательно организуем выставки работ учащихся: родители хотят ими гордиться. И также мы не против, если в одном проекте объединяются школьники из разных классов. младшие со старшими.
Что до ВЫПУСКНИКОВ, то каждый из них готовил дипломную работу, чаще всего педагогического характера, например по методике преподавания закона Ома в средней школе или касающуюся изучения истории Отечественной войны 1812 года с привлечением писем Кутузова к семье...
– Напоследок хотелось бы еще раз вернуться к вопросу о гимназических универсалиях: как сегодня вы определяете место и значение русского языка в мире?
– Как способ общения, как вход в национальную культуру, то есть в немалую часть мировой. кстати, и в науку тоже, потому что на русском языке написаны многие основополагающие труды. Научимся делать компьютерные программы лучше англоязычных, перехватим эстафету у Гейтса. И конечно же наш родной язык – это один из основных языков мировой педагогики, на нем писали Гессен и Выготский, Блонский и Шацкий, Давыдов и Щедровицкий, да и Макаренко, при всей его противоречивости. тоже.
Матвей Хромченко,
Виталий Белоусов
|